Действующие лица:
Юрий Валентинович Прохорчук – банкир и медиамагнат;
Света – его секретарша;
Леонтий Правдин – теле-радиоведущий;
Надежда Хапкина – певица, «звезда» шоу-бизнеса;
Сергей Кужумбекович Шойников – министр-силовик;
Михаил Михайлович Борцов – оппозиционер;
Вольдемар Вольфрамович Жульницкий – влиятельный депутат;
Прохавчиков – писатель-патриот;
Ольга Александровна Жрицкая – судья;
Отец Апокалепсий Гуляев – церковный иерарх;
Голос Михаила Ивановича;
Тень Березы.
Все имена и события вымышлены, а совпадения – нарочно-случайны.
Явление первое
Кабинет Юрия Валентиновича Прохорчука. В центре сцены – внушительных размеров стол с креслом, над столом – портрет Михаила Ивановича, на столе – бюст Михаила Ивановича и «телефон-вертушка»; справа от стола – напольный айфон огромных размеров; по кабинету разбросаны стулья, кресла, бутылки «после вчерашнего»… Слева от стола – широкий диван, на котором, лирически похрапывая, спит банкир. Напольный телефон звонит голосом Михаила Ивановича: «Вставай, сука. Уже полдень. Если в туалете найдем – то, извините, и в сортире замочим. Все, вопрос закрыт окончательно…» (Повторяется несколько раз.)
Прохорчук сначала ворочается, потом – вскакивает с дивана, судорожно натягивает штаны, облачается в костюм, мечется по кабинету, собирая бумаги, спотыкаясь о разбросанные бутылки…
Юрий Валентинович: Мать, мать, мать!.. Какого хрена, мать твою? Который, мать, час? Света! Света, сука, я тебя уволю! Я уволю тебя!.. Ну и бардак… За что я вам плачу?
Явление второе
Входит секретарша Света. В ее руках – поднос с кофейником и чашкой, на подносе лежит конверт с гербовой печатью.
Света: Добрый день, Юрий Валентинович. Вы же сами просили не буди…
Юрий Валентинович: Что я просил? Когда просил?
Света: Вчера, Юрочка, вчера. Ну, что с тобой?..
Юрий Валентинович (указывая на беспорядок): Что это все значит? Что вчера было?
Света: Котик, ты не помнишь? Были французы, американцы, японцы, англичане, итальянцы, немцы…
Юрий Валентинович: Евреи… Ты мне всех перечислять будешь?..
Света: Нет. Евреев точно не было. Цыгане – были.
Юрий Валентинович: Издеваешься? У меня заседание в Администрации, у меня встреча.
Света: Встречи не будет. Вместо встречи – вот. Просили передать. (Ставит поднос на стол, протягивает конверт.)
Юрий Валентинович: Что это?
Света: Я не знаю. Ну, расслабься, зайчик. Хочешь кофе? (Наливает кофе в чашку, кладет сахар, размешивает ложкой.)
Юрий Валентинович, пошатываясь, идет к столу, садится в кресло. Делает глоток кофе. Изучает конверт.
Юрий Валентинович: Из Администрации?
Света: Сказали – от самого.
Юрий Валентинович: Точно не знаешь, что там?
Света: Масик…
Юрий Валентинович: Ну, иди ко мне…
Света лезет под стол, в то время, как Юрий Валентинович открывает конверт и молча читает. Из-под стола доносится звук расстегиваемой ширинки – настолько долгий, словно расстегивают большой кофр.
Света: Мой медвежонок с бодуна совсем сморщился. Медвежонку надо меньше пить. Без медвежонка страна погибнет, телевизор выключится, радио заткнется. Вставай, мой хороший. Пора брать Киев… (Из-под стола слышны характерные звуки…)
Юрий Валентинович: А-а-а!..
Света: Медвежонок…
Юрий Валентинович: А-а-а, сука!..
Света: Тебе больно?..
Юрий Валентинович: Больно? Да мне – хана. Нам всем - крымздец. Он не просто припух: он - елданулся!..
Света: Медвежо-онок, как я люблю, когда ты сердишься…
Юрий Валентинович: Отстань, говорю!.. Вылезай оттуда. Читай! Вынь, сказал, медведя изо рта, и читай.
Света: «Юра, мы накосячили. Обстановка требует жертв. Я не могу отдать приказ нейтрализовать карифана. Окажи услугу, сделай это сам. Ради России. Сделай до полуночи. Не вынуждай присылать доктора. Способ выбери сам, я тебе доверяю. Вечно твой Михал Иваныч.» Зайчонок, это шутка?..
Юрий Валентинович: Дура! Какая шутка?! Сегодня – не первое апреля. И потом, ты видела, чтобы он когда-нибудь шутил?.. Что я пил?
Света: Когда?
Юрий Валентинович: Сейчас. Что я пил сейчас?
Света: Кофе. Арабику.
Юрий Валентинович: Да. Это был не чай. Уже легче. Кто готовил кофе?
Света: Я готовила…
Юрий Валентинович: Точно?
Света: Пампусик… (снова пытается залезть под стол)
Юрий Валентинович: Да отстань ты!.. Значит так. Срочно звони Сереге Шойникову. Он должен быть в курсе, что это за хрень. Быстро!..
Явление третье
В кабинет вбегает разъяренная певица Надя Хапкина.
Хапкина (потрясая конвертом над головой): И это – в благодарность за все, что я для тебя сделала? Это, мать твою, - благодарность? Вместо пяти эфиров в неделю – всего лишь два? И кто теперь вместо меня? (В сторону Светы) Эта спермоглотка? Хорошо насосанное сопрано?..
(Света, испугавшись, суетливо собирает с пола бутылки и бумаги…)
Хапкина: Юра, ты же в курсе, что если я зазвучу – тебе мало не покажется. Мой компромат громче всякой песни. Это будет хит сезона.
Юрий Валентинович: Что за чушь ты несешь?
Хапкина: Чушь? Леонтий Правдин порет чушь?
Юрий Валентинович: А то ты не знала!.. Это он тебе сказал?
Хапкина: Он не просто сказал. Он был счастлив! «Хлебало, - говорит, - твое лично отпел наш папа». А кто у нас папа? Папа у нас – ты, Юрочка. А вот и конверт. (Истерично смеется, тряся конвертом над головой.) Надеюсь, ты вложил в него всю свою кобелиную любовь и финансовую благодарность!..
Юрий Валентинович (раздраженно, в сторону Светы): Да скорей же, звони, кому сказано?!.. Вот идиотка...
Секретарша пулей вылетает из кабинета.
Юрий Валентинович: Я ничего не подписывал и ничего тебе не отправлял.
Хапкина: Так я тебе и поверила.
Юрий Валентинович: Говорю тебе – ни-че-го…
Хапкина: А это тогда – что?
Юрий Валентинович: Вот и я спрашиваю – что? С какого бодуна ты наслушалась старого алкаша Правдина, вломилась ко мне в кабинет, истеришь и шантажируешь? Давай, читай, или совсем разучилась без фонограммы?
Хапкина: Так, все! Юрий Валентинович, сорри. Правдин, конечно, гнида, я согласна.
Юрий Валентинович: Ты будешь читать или нет?
Хапкина (истерично распечатывая конверт): Буду!!! (Достает из конверта компакт-диск) Тут вот… Написано: «Последний хит великой певицы»… Что за…? У тебя есть, куда вонзить?
Юрий Валентинович: Это у тебя – есть, куда. (Достает из ящика стола ноутбук) Вот. Вонзай.
Хапкина: Очень смешно… Вы вообще – смешные. Особенно – когда воруете и врете. Вся страна уссывается…
Хапкина вставляет диск, из динамиков слышен голос «Михаила Ивановича».
Голос: Дорогая Надежда. Ваша блистательная карьера должна трагически оборваться сегодня до полуночи. И пусть ваша последняя песня прозвучит для народа России как завещание великой певицы, которую мы никогда не забудем. Как именно уйти из жизни – решать вам. Я верю в ваш творческий подход, который всегда поражал зрителей своей чистотой и искренностью. Вечная вам память.
Звучит песня, записанная в народной манере:
Шумят по мне родимые березы,
И вторят им родные тополя.
И грозы льют неистовые слезы
На русские широкие поля.
Отплакало сердечко по России,
Отмаялась мятежная душа,
И я ушла торжественно красиво -
Трагически и нежно хороша.
Хапкина: Это не я… Я этого не записывала… Это не я! Я не буду!.. Что это за дерьмо? Он что – с ума все сошел?.. Я этого никогда не спою!
Юрий Валентинович: Конечно, не споешь, потому что не умеешь.
Хапкина: Знаешь, что? Я отказываюсь. Я разрываю контракт и уезжаю в Киев.
Юрий Валентинович: Куда-куда?
Хапкина: Именно! Отдамся последнему бандеровцу и еврофашисту. Буду петь и размовлять! Покаюсь и прокляну вас всех!..
Юрий Валентинович: Конечно, уезжай. Вали из страны. Только без денег и брюликов! Без звания народной артистки и соболиных манто! Без эфиров и ротаций!..
Хапкина нервно выключает плеер в компьютере, извлекает диск, отшвыривает его в сторону.
Хапкина: Душа у него, видите ли, отмаялась. Березы шумят… Я ему устрою шум…
Юрий Валентинович: Кому ты что устроишь? Света-а! Ты дозвонилась или нет?..
Хапкина: Юра, Юрочка, что же делать? Ведь это – розыгрыш, да? Ну, скажи, что меня разыграли. Что ты меня разыграл, что Правдин, гнида, разыграл…
Юрий Валентинович: Полчаса назад мне пришло то же самое. Почти… А он никогда не разыгрывает…
Хапкина: И что теперь будет? Меня убьют? Отравят?
Юрий Валентинович: Почему – убьют? Ты сама это сделаешь. Ты же – его доверенное лицо. Так доверься и сделай то, о чем тебя просят.
Хапкина: Ничего себе – просьба: «Милая, забрось тапочки за икону с часу до двух, и перезвони».
Юрий Валентинович: Значит, забрось.
Хапкина: И как ты себе это представляешь?
Юрий Валентинович: Ты сама решишь.
Хапкина: А ты? Ты уже решил: забросить, склеить или откинуть?
Юрий Валентинович: А вот когда мне было решать? Ты же влетела, как фурия… Ёкэлэмэнэ, что-то мне нехорошо… Света-а!..
Явление четвертое
В кабинет вваливается депутат Жульницкий - слегка навеселе.
Жульницкий: А Светка твоя – молодец, Валентиныч. Как кошка. Любая поза грациозна. Какую позу ни возьми – однозначно: кошка. Молодая самка, а школа – старая. Банно-прачечный комбинат большевистской компартии.
Юрий Валентинович: То-то я смотрю – на голос не идет…
Жульницкий: Она же понимает, чья колбаса слаще. Кошка, инстинкты.
Юрий Валентинович: Вижу, ты опять возбужден, как порно-продюсер?
Жульницкий: Зря ты собственные новости не смотришь. Принял я. Сразу в трех чтениях закон – всем самоубиться. И начать с себя. Показательно. (Валится на диван, пускает слезу.) Я эту моль столько лет гладил, а ведь мог бы одним ударом пришибить. Хрясь – и нет ее. А потом смахнуть следы со спинки кресла – и словно не было ее совсем! Но я этого не сделал. А он – спасибо, отблагодарил. Руку поднять заставил и удавку затянуть.
Хапкина: И вас тоже, Вольдемар Вольфрамович?
Жульницкий: Что значит – «тоже»? Я давно ему поперек горла. Я – политик, а он – кто? Дзюдоист-ныряльщик!
Хапкина: Я в смысле – и вам приказали, как и мне?..
Жульницкий: Что тебе вообще могли приказать? Ты кто такая, Наденька? Ты даже не Крупская. Только не надо петь, а то согрешу.
Хапкина: Какое изящное хамство…
Юрий Валентинович: Ну, тихо, тихо… Мне вот пакет доставили с пожеланием: до полуночи исполнить.
Жульницкий (радостно): С гербом? Двуглавым? Расшибись, но – сдохни?
Юрий Валентинович: Именно так!
Хапкина: И мне! И мне!.. Золотой диск с издевательским некрологом.
Жульницкий: Вот молодец! Уважаю! Сам ныряет, ловит кайф, а все вокруг утонули. И что ты решил, Валентиныч?
Хапкина: То есть, судьба женщины вас не интересует?
Жульницкий: Твоя судьба – борщом на кухне подавиться.
Хапкина: Шовинист… В другой стране тебя бы за такое засудили.
Жульницкий: Ну, и что тебя тут держит? Поезжай. Учи шотландские народные песни, волынка тебе в зубы!..
Юрий Валентинович: Коллеги, попрошу!.. Я еще ничего не решил. Я – в процессе. С одной стороны, он – банкует, имеет полное право кинуть. Но не кидает, а просит кинуться самостоятельно. Это даже благородно, в смысле понятий…
Жульницкий: Плевал я на его благородство. А вот я решил. Он хочет? – я сделаю. Удовлетворю, так сказать.
Юрий Валентинович: И каким образом?
Жульницкий: Притворюсь. Сделаю вид, что умер. Лягу – бледный и прохладный, и дышать перестану. Пусть, сука, поплачет. Пусть гроб понесет, надорвется и грыжу спинную заработает. А ты, Надька, так споешь, что охрипнешь на моих похоронах.
Хапкина: Я не буду петь.
Жульницкий (весело): Точно. Я и забыл: ты же дохлая будешь валяться.
Юрий Валентинович: Как-то неправильно все это: кто-то умрет, а ты, значит, жить останешься?
Жульницкий: А что неправильно? Закон джунглей! Вон – Димченко, нефтетрейдер наш – умер только что. Нефть упала в цене на биржах – он и кости бросил. Гангрена всех конечностей, молниеносная, разобрала человека, как трансформер. Даже завещания не оставил: руки отвалились.
Юрий Валентинович: А вдруг ему тоже конверт доставили?
Явление пятое
Те же и Света
Света: Юрий Валентинович, Сергей Кужумбекович недоступен. Я звоню, звоню, а там абонент – не абонент. Дохлый номер…
Юрий Валентинович: Что ты несешь? Какой дохлый? Я сам наберу.
Жульницкий: Видел я его сегодня в комитете по обороне. Живее всех живых. Хотя и оборонялся. Напали на него коммунисты, а он – молодец, отбил атаку. Вообще, Серега – молоток. Раньше армия смердела под гнетом воровства, а теперь – никто не смеет ни копейки налево взять. Все – сам…
Света: Юрий Валентинович, там Правдин с Прохавчиковым в приемной. Оба пьяные в хлам. Впустить?
Хапкина: Нам тут и одного поддатого хватает.
Юрий Валентинович: У них что-то срочное?
Света: То же, что и у всех. Юрий Валентинович, они все ковры заблюют…
Жульницкий: Впусти, Светка, не ущемляй свободу передвижения!
Юрий Валентинович: Вообще-то, Вольдемар Вольфрамович, вы у меня в гостях, так что позвольте мне распоряжаться.
Жульницкий: Все мы тут в гостях. А распоряжается тот, кто письма присылает…
Из напольного айфона слышится голос Михаила Ивановича.
Голос: До полуночи остается восемь часов. Пора сказать свое веское слово. Сказали – и чинно стуча копытами, удалились в сторону моря.
Жульницкий: Он нас подслушивает. Ну и пусть. Мне скрывать нечего. Все принадлежит партии: счета, недвижимость – все!
Юрий Валентинович: У нас все принадлежит не нам. И партии – тоже. И мы, и дети. Света, пусть заходят. Только чтобы тихо.
Света: Прямо с ящиками впустить?
Юрий Валентинович: С какими ящиками?
Жульницкий: Вот молодцы, уже и гробы заказали!
Света: Там – две коробки коньяка.
Юрий Валентинович: Нормалек. Осилим?
Жульницкий: Перед смертью не налижешься. Но я попытаюсь.
Хапкина: Мальчики, я, когда выпью – падаю. Как рубль…
Юрий Валентинович (Хапкиной): Я – финансист, и поддержу искусство.
Явление шестое
Те же, Прохавчиков и Правдин.
Отталкивая секретаршу, в кабинет чуть ли не вползают писатель Прохавчиков и теле-радиоведущий Правдин. Каждый несет ящик «Хенесси», рискуя уронить. Ставят в центре помещения, после чего нетвердой походкой направляются к Юрию Валентиновичу.
Правдин и Прохавчиков (перебивая друг друга):
Прохавчиков: Вот человек-эпоха!.. На таких земля русская держится… Настоящий богатырь, которого так просто не сломить…
Правдин: Юрий Валентинович, вы мне как отец. Кормилец, поилец, спать уложилец. Аристократ высшей пробы!..
Наперебой лобзают банкира, борясь за доступ к телу.
Прохавчиков (опередив Правдина): Юрий Валентинович, вот верите? Я, если что, умру за вас, ей-Богу!..
Юрий Валентинович: Вот это актуально.
Правдин: Да. Очень.
Хапкина: А за женщину никто из мужчин умереть не желает?
Жульницкий: Ну, уж нет. Вот восьмого марта – пожалуйста. За любую мымру телом пожертвую, душу дьяволу на Лысой горе отдам. Но сегодня – не тот случай.
Правдин: Пожалуй, соглашусь с депутатским корпусом.
Юрий Валентинович: Светочка, подсуетись насчет бокалов. (Обращаясь к Хапкиной) Наденька, держу рубль пистолетом!..
Света (в сторону): Медведь-шатун… Тьфу!.. (уходит)
Юрий Валентинович: Ну, Леонтий, рассказывай. А то выпал я сегодня в осадок с этим письмом…
Правдин: Однако, выпали все. Даже братья Ротерблюмы сели в «Майбах» и шваркнулись с Крымского моста.
Все (ахнув): Не может быть!.. Оба?..
Правдин: Почему – оба? Вместе с водителем. Их, конечно, вылавливают, но шансов – никаких. Вообще, олигархи мрут, как гнилушки в лепрозории. И практически все – от еды. Рыбьими костями давятся, травятся экзотическими грибами. Лидман сожрал ядовитый кактус. Одно слово – чума.
Юрий Валентинович: То есть, все добровольно?
Правдин: Однако, определенно. Взять, к примеру, режиссера нашего Хохломского. Нашли повешенным. Обмотался кинопленкой, повесил на себя камеру – и шагнул с табуретки в вечность. Даже фильм не домонтировал – вот как торопился.
Хапкина: Немыслимо!.. Просто эпидемия какая-то!..
Прохавчиков: Я вам больше скажу. Гена Зурганов час назад прямо в мавзолее преставился. Двух шагов до Ильича не дошел. Закатил глаза, и отправился к классикам марксизма. Говорят, съел таблицу Менделеева. Заворот кишок…
Юрий Валентинович: Беспредел какой-то…
Прохавчиков: И – угадайте с двух раз: что сегодня дают в Большом? (Напевает мелодию «Танца маленьких лебедей»)
Правдин: Однако, симптоматичненько!..
Жульницкий: Я давно говорил: запретить все эти балеты. Педерастия сплошная, разложение и гомо-лесбиянство.
Прохавчиков: Мы слишком поздно спохватились. Раньше надо было бить во все русские колокола. Теперь, когда культура пропитана вонью западничества – мы уже летим в пропасть. Выпью с горя – где же…
Юрий Валентинович: Света-а!..
Входит секретарша, с подносом и коньячными бокалами. Разливает коньяк по бокалам, ей помогают Прохавчиков и Правдин, отталкивая друг друга.
Света (приглашая к застолью): Прошу вас, господа…
Все разбирают бокалы. Все, кроме Жульницкого, который все это время прямо на кожаном диване сосредоточенно раскладывал кокаиновую «дорожку».
Юрий Валентинович: Вольдемар Вольфрамович, а у вас, я вижу, свой, особый путь?
Жульницкий: Да, братан. Дорогу осилит идущий. (Напевает «Эх, дороги, пыль да туман…») Но я не ухожу от реальной ответственности. (С громким звуком всасывает в себя кокаин.)
Юрий Валентинович (поднимая бокал): Ну… Не чокаясь…
Все выпивают.
Юрий Валентинович (мечтательно): А ведь я помню, как все начиналось. И так хочется сесть вместе с ним… за старую парту, как в добрые времена. Сесть и… «За испуг – саечку!» В общем, дружили мы – не приведи, Господи…
Хапкина: А я у него на юбилее пела. Без фонограммы. Даже самой понравилось.
Прохавчиков: А я у него на столе свою книгу видел. В тряпку зачитанную, в тряпку!..
Правдин: Да что там книга… Он каждую мою программу смотрел. Кстати, почему мы не следим за новостями? Включите новости!.. (Подбегает к айфону, касается рукой сенсорного экрана, тот включается, на экране появляется ведущая новостей.)
Ведущая: В эфире – экстренный выпуск. Благодатный суицид триумфально шагает по России. Исполняя волю Президента, тысячи россиян, составляющих элиту страны, переходят в лучший мир. Несколько часов назад на Охотном ряду рядом с предсмертной запиской был найден мозг, вложенный в парик великого певца и депутата Госдумы Осипа Кобзюка. «Мозгом я с вами», - резюмировал певец в своем последнем послании. Верховный счетовод Владимир Чудов констатировал рекордный взлет рейтинга Президента, который на данный момент составляет 1460% и продолжает расти бешеными темпами. На этом пока все, и я с чувством глубокой признательности разгрызаю капсулу, присланную мне президентом. Прощайте… (в судорогах умирает)
Экран выключается
Правдин: Кто выключил? Это же так просто и так гениально! Страна замерла у экранов! Рейтинг зашкалил!..
Юрий Валентинович (опуская пульт): Это я выключил. И вообще, что ты знаешь о рейтингах? Рейтинги оплачиваю я.
Правдин: Простите, Юрий Валентинович, при всем к вам уважении… Но я – политолог, журналист, профессионал, и уж точно знаю, как все это делается…
Юрий Валентинович: Ни хрена ты не знаешь. Ты даже сдохнуть красиво не хочешь.
Правдин: А кто хочет? Покажите мне: кто? Может, Вольдемар Вольфрамович?
Жульницкий: Ты передо мной не скачи, визовый лишенец. А то прямо сейчас получишь подземную аккредитацию.
Правдин: Ну, хорошо. Тогда, может, писатель Прохавчиков?
Прохавчиков (трезвея): А при чем тут я? Кто будет Россию поднимать, когда враги подступят к границам? Ты, что ли, бодунный аналитик?
Правдин: Конечно, ты. Ты их всех своими бумажными кирпичами забросаешь. Про Надю я уже вообще молчу. У них перепонки лопнут от ее пения…
Хапкина: Кто-нибудь остановит эту пьянь?..
Явление седьмое
Те же и судья Жрицкая
Жрицкая (входит в кабинет решительной походкой, в ее руках – советские весы-безмен с подвешенной к нему авоськой, подходит вплотную к Правдину): Виновен!!!
Правдин: Не смешите мой интеллект, Ольга Александровна!
Жрицкая ( произнося скороговоркой, внятно выговаривая лишь номер статьи, ее заголовок и срок для осужденного): Статья 319 УК РФ – оскорбление представителя власти – предусматривает штраф в размере до 40 тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех месяцев, либо обязательными работами на срок от ста двадцати до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года.
Жульницкий (торжествуя): Вот-вот! Подтверждаю. Жестоко меня оскорбил, нанес публичную травму, выраженную в лишении чести и достоинства. Страдать заставил морально.
Правдин: Это вы-то – моралист? Да что вы вообще знаете о морали?
Жульницкий: Раньше знал. Еще как знал! А теперь, после оскорбления нанесенного, вообще ориентиры утратил. А все благодаря вашему преступному деянию. Так что ответить придется по всей строгости законодательства!..
Правдин (испуганно, извлекая пачки денег из карманов и бросая их в судейскую авоську): Да что ж это происходит?.. Я законопослушен, я искуплю… Берите, берите, все берите! Можете Лексус забрать, внизу стоит. И дом на Рублевке не забудьте… Разоряйте! Мне ничего не надо!.. Я искупил? Я чист перед законом?..
Жрицкая (смотрит на содержимое авоськи и значения весов): Не виновен. (Тут же у нее звонит мобильный телефон, она берет трубку) Алло. Да, поняла. (Прячет трубку) Виновен!!!
Правдин: Но я же заплатил!.. Это произвол!.. Товарищи, да какой же это суд? Это же – фикция, телефонное право!..
Жрицкая: Статья 297 УК РФ: неуважение к суду. Наказывается штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев, либо обязательными работами на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо арестом на срок до четырех месяцев.
Правдин (обращаясь к Прохавчикову): Слышь, бизнес-патриот, займи мне штук сто, срочно надо… А лучше – двести. Обещаю три эфира в месяц. Прямых. Ну, почти прямых. Клянусь!.. Ты же меня знаешь, тут все честно, без кидалова…
Жрицкая (Прохавчикову): Виновен!!!
Прохавчиков: Что? Вот так мы благодарим патриотов Отчизны?.. И какую статью мне шьют, позвольте полюбопытствовать?
Жрицкая: Часть 1 статьи 282 УК РФ предусматривает уголовную ответственность за действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также за унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации и предусматривает наказание в виде штрафа в размере от ста тысяч до трехсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до двух лет, либо лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет, либо обязательными работами на срок до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо лишением свободы на срок до двух лет.
Прохавчиков (бросая пачки денег в авоську): Это – за ненависть; это – за достоинство; это – за расу, за пол… И – за потолок, в довесок!.. Ну, и?..
Жрицкая: Статья 291 УК РФ. Дача взятки должностному лицу лично или через посредника – наказывается штрафом в размере от двухсот до пятисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до пяти месяцев, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от трех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трех лет. Виновен!..
Хапкина: Я смотрю, тут сплошные рецидивисты окопались… Ну, уж я-то чиста перед законом и зрителем!..
Жрицкая: Виновна!!!
Хапкина: Ха!.. У нас за «фанеру» пока еще не судят!
Жрицкая: Статья 146 УК РФ, присвоение авторства, плагиат. Наказывается штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев, либо обязательными работами на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до шести месяцев.
Хапкина: Нормально ваще!.. Да я ща позвоню, кому следует!..
У Жрицкой звонит телефон. Она вновь берет трубку.
Жрицкая: Да. Конечно. Слушаюсь. (Убирает телефон, небрежно обращаясь к Хапкиной) Виновна, виновна…
Жульницкий (торжествующе): Наконец-то Фемида продрала глаза! А то никакого уважения к закону. На каждого статья найдется. Бойтесь, плагиаторы и возбужденцы!..
Жрицкая (Жульницкому): Виновен!!!
Жульницкий: А вот это не смешно. Я служу родине, не покладая рук, потому что всегда – за, обеими руками. Чреслами чувствую, когда проголосовать, а когда – сдаться, и кому.
Жрицкая: Статья 228, часть 1. Незаконное приобретение или хранение без цели сбыта наркотических средств или психотропных веществ, в крупном размере. Наказывается лишением свободы на срок до трех лет.
Жульницкий: Я что хочу – то и нюхаю. Я – свободный человек. Практически свободный.
Жрицкая: Приобретение наркотика считается законченным преступлением с момента перехода наркотического средства в распоряжение человека.
Жульницкий: Согласен. Но мне по статусу положено. Нам эту дурь перед каждым заседанием раздают. А раз надо – значит, нюхаю. Я вообще все нюхаю, мне любопытно, что чем пахнет. Сейчас вас понюхаю. (Привстает с дивана, пытается понюхать судью.)
Жрицкая: Не надо меня нюхать. Я предупреждаю вас об ответственности за руко… несанкционированное нюхачество…
Жульницкий (обнюхав Жрицкую): Да… Законом здесь и не пахнет…
Юрий Валентинович: А меня? Меня тоже осудите, Ольга Александровна?
Жрицкая: Вас – нет.
Юрий Валентинович: Но почему?
Жрицкая: Не в моей компетенции. Впрочем, если вы настаиваете, Юрий Валентинович, - могу уточнить. (Достает телефон.)
Юрий Валентинович (останавливая ее): Не надо…
Правдин: Это неслыханно! У нас появились неприкасаемые!
Жрицкая (Правдину): Статья 283 УК РФ. Разглашение сведений, составляющих государственную тайну, лицом, которому она была доверена или стала известна по службе или работе, если эти сведения стали достоянием других лиц, при отсутствии признаков государственной измены – наказывается арестом на срок от четырех до шести месяцев либо лишением свободы на срок до четырех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового. Виновен!..
Юрий Валентинович: Леонтий, ну, какой я неприкасаемый – с такими-то санкциями? Я и так все потерял, и еще должен остался. Никуда не выезжаю. Сижу тут, как крыса. И еще это письмо…
Правдин: Вот и сидите дальше. А я бунтую. Считайте, что перешел в стан непримиримых. Сажайте, мерзавцы, я свое отсижу. Но выйду свирепым и пострадавшим от режима.
Жульницкий: Правильно. Я тоже готов. Несите кандалы и цепи, тащите в подвалы кровавой гэбни, пытайте – я все расскажу, первому же следаку распишу все ваши гнусные деяния. Он еще умолять будет, чтобы я замолчал!
Жрицкая (Правдину и Жульницкому): Статья 283 УК РФ, разглашение. Я предупреждаю…
Жульницкий: Давай, начальник, предупреждай! Души голос справедливости в зародыше! Но избиратель – не дурак. И когда я приду к власти…
Юрий Валентинович: Вольфрамыч, ты сам-то веришь в то, что несешь?..
Жульницкий: Какая разница? Главное – бросить вызов, и я бросаю! (Внезапно вскакивает на ноги, хватает со стола коньячный бокал, наливает в него коньяк, становится наизготовку с целью выплеснуть в кого-то содержимое.)
Явление восьмое
Те же и Борцов
Входит оппозиционер Борцов. В его руке – «планшет». Узрев Жульницкого, быстрым шагом направляется к столу, берет коньячный бокал, наливает в него коньяк, после чего и он, и Жульницкий – молча и синхронно – выплескивают жидкость друг другу в лицо. Утираются.
Борцов (удовлетворенно): А всем остальным – здравствуйте. Желаю дожить до суда и люстрации – в целости и сохранности.
Юрий Валентинович: Уж вы-то явно планируете дожить.
Борцов: Скажем так, у меня определенно больше шансов.
Жульницкий (с ненавистью): И аж светится весь, как голая жопа при луне. Принял душ из «Хенесси» и лоснится!..
Борцов: С вами вообще разговор короткий.
Жульницкий: Вот гнусная сущность американской демократии: неугоден – к стенке!..
Борцов: Да вас всех собственный Михал Иваныч к стенке-то и прижал. Санкции, аресты имущества, а теперь еще и суицидальный психоз…
Жульницкий: Никто не психует. Лжешь, как всегда, выкормыш Госдепа!
Хапкина: Говорите за себя, Вольдемар Вольфрамович. Вот я, как женщина, очень даже психую.
Жульницкий: Еще бы: тридцать лет со сцены выть – ни одна психика не выдержит. Я, как тебя услышу – тоже паникую.
Прохавчиков: Я сейчас сорвусь, ей-богу. Не могу с Борцовым в одном помещении находиться.
Правдин: Кстати, да. Юрий Валентинович, однако, вы могли бы на правах хозяина избавить нас от данного субъекта?
Юрий Валентинович: Господа, моя позиция всегда отличалась мотивами рациональности. Нужно уметь договариваться.
Жульницкий: Да о чем с ним разговаривать? Накормить печеньем и зарыть на кладбище!
Жрицкая (подскакивая к Борцову): Виновен!..
Борцов (отмахиваясь): Конечно, конечно. Статья 282. Значит так. Никто из вас умирать не хочет, да? Ну, как политолог Варгинян, к примеру…
Юрий Валентинович, Правдин, Прохавчиков (вместе): И Варгинян – тоже? А что с ним случилось?
Борцов: Вы не курсе? Я вам сейчас расскажу. На фоне суицидальной депрессии, врачи зафиксировали эпилептический статус. Мало того, на него упал огнетушитель и бедняга захлебнулся пеной. Нормально, да?
Правдин: Чудовищно! Он еще утром был у меня в студии. Не брызгался, не плевался, абсолютно вменяемый!
Борцов: Утром многие были в добром здравии. А сейчас – сколько у нас? (смотрит на часы) Половина седьмого, да? И где они все? – «в лучшем мире». Кроме Дмитрия Рогожкина, конечно. Тот Луну полетел осваивать. Прорвался в Плесецк и взмыл в небо. А вот депутатше Козулиной не повезло.
Прохавчиков: Что с Еленой Борисовной? Что с ней?..
Борцов (читая с планшета): Прощание с телом депутата Елены Козулиной, заколовшей себя фаллоимитатором, состоится послезавтра, в элитном интим-салоне «Факинг-плаза», в 12 часов дня… Читаем дальше… Депутат Филонов скончался в процессе просмотра гейского порнофильма «Глубокая впадина». На теле были обнаружены признаки анального самоистязания. В предсмертной записке сказано: «Прошу сжечь мое сердце, тело завещаю институту Сербского».
Юрий Валентинович: Он не мог так написать.
Борцов: Сайт Первого канала, Юрий Валентинович. Ваш сайт. Не верите – смотрите сами. (Протягивает планшет.)
Юрий Валентинович (отстраняясь): Не тычьте в меня. Бред какой-то.
Борцов: Мне вот интересно: у вас кто-нибудь что-нибудь контролирует? Потому что Костя Бест тоже – того. Возомнил себя телевизором, сунул пальцы в розетку и превратился в радиоактивную пыль. А прах сквозняком сдуло и по кабинету рассеяло. Уборщица три часа в совок собирала. Облучилась и с ума сошла. Вышла с криками «Свободу Оклахомщине!» и сдалась на милость санитарам. Нормально, да?
Хапкина: Да черт с ней, уборщицей. Но Костя? Как он мог? Он же еще за прошлый контракт со мной не рассчитался!..
Борцов: Это уже не имеет значения.
Хапкина: Конечно, не имеет. Бабло-то не ваше!..
Юрий Валентинович: Даже боюсь спросить… А Премьер-министр еще жив?
Борцов: Соболезную, Юрий Валентинович. Найден в колыбели, в мокрых пеленках.
Правдин: Задушили, все-таки?
Прохавчиков: Явное убийство!..
Борцов (читая с планшета): По словам неназванного источника, премьер наложил на себя четыре блина от штанги общим весом 200 килограмм, после чего задохнулся, не выдержав тяжести. Охрана подоспела слишком поздно. Тело тяжелоатлета расплющилось и превратилось в коврик для прихожей. Отдав последнюю дань памяти коллеге, президент пообещал использовать останки по прямому назначению.
Жрицкая: Я вижу, чтение скорбных новостей доставляет вам поистине садистское наслаждение.
Борцов: Куда уж мне до ваших приговоров, Ольга Александровна…
Жульницкий: Пусть кайфует. Его свои же потом вздернут. Давай, Борцов, оргазмируй, извращенец!..
Юрий Валентинович: Михал Михайлович, а что из Лондона слышно?
Борцов: Я знал, что вас тревожит судьба коллеги Ромы Гальперовича.
Юрий Валентинович: Не так, чтобы очень, но…
Борцов: Не смущайтесь. Ваш интерес как раз понятен. Но там, скорее, несчастный случай. Во время тренировки его любимой футбольной команды один из нападающих снес ему голову мячом. Говорит, что случайно.
Жульницкий: Вот результат : набрал «звезд» на свою голову. Я всегда ему говорил: проявляй патриотизм, вкладывайся в отечественные клубы – хрен они попадут, даже с метра!
Борцов (с нескрываемым удовольствием): Тяжелая участь постигла пресс-секретаря президента…
Правдин: И до него добрались!
Борцов: …Вырвав собственную печень, Дмитрий Усков размазал ее по брусчатке на Красной площади, после чего откусил себе язык и…
Юрий Валентинович: Я больше не могу. Выпить, срочно выпить!.. Света-а!.. Ты дозвонилась или нет?..
Прохавчиков и Правдин бросаются к столу, откупоривают бутылки, разливают; Жульницкий и Борцов вновь хватают бокалы с коньяком и во всеоружии становятся друг напротив друга.
Юрий Валентинович (Борцову и Жульницкому): Только без драки, а то удалю. (Выпивает, вместе с ним пьют Жрицкая, Хапкина, Правдин и Прохавчиков. Жульницкий, поколебавшись, тоже решается выпить, и в этот момент получает от Борцова еще одну порцию коньяка в лицо.)
Борцов: Я непьющий.
Жульницкий (отшвыривая бокал и засучивая рукава): Вот сволочь, а? Подстерег, подонок, предатель, негодяй!.. (Бросается на Борцова, но их быстро разнимают присутствующие.)
Входит Света.
Света: Юрий Валентинович, с трудом, но – дозвонилась. Сергей Кужумбекович сейчас на Аляске, но обещал скоро быть.
Юрий Валентинович: Где-где? На Аляске? Что он там делает?
Света: Берет. Точнее, уже взял.
Юрий Валентинович: Аляску?
Света: Он так сказал. «Защищаю, - говорит, - право проголосовавших в интернете за присоединение. Скоро вернусь с победой и стану героем. Посмертно». Похоже, ему тоже письмо пришло…
Юрий Валентинович (протягивая бокал Правдину): Леонтий, еще…
Секретарша, предчувствуя грандиозную пьянку, спешит ретироваться.
Правдин: Айн момент!.. (наливает)
Жульницкий (с жаждою отмщения поглядывая в сторону Борцова): И мне, и мне!
Правдин (недоверчиво): Вы же не станете плескаться, Вольдемар Вольфрамович?.. Будьте выше, не уподобляйтесь «пятой колонне»…
Жульницкий (настойчиво протягивая бокал): Нет уж, я сперва уподоблюсь, а потом – возвышусь. Негодяй…
Борцов (читает с планшета): Кстати, как интересно… Сообщение-молния: «Случай группового благодатного суицида зафиксирован в кабинете олигарха Юрия Прохорчука. Как только что стало известно, здесь покончили с собой писатель Прохавчиков, телеведущий Правдин, судья Жрицкая, певица Хапкина, депутат Жульницкий и сам Юрий Прохорчук. Подробности выясняются.»
Жрицкая (презрительно): Какое наглое вранье. Я не могу быть в этом списке. У меня – повышение!
Юрий Валентинович: Конечно, провокация. Ни единому слову не верю. Дайте сюда… (Вырывает планшет из рук Борцова.) «Случай группового… стало известно… Правдин… Жриц… Прохорчук…» (Бросается к гигантскому айфону, беспорядочно ударяет по сенсорному экрану.) Я должен переговорить… Михал Иванович! Михал Ива…! Алло!.. Алло!..
Из айфона доносится бесстрастный женский голос: «Неправильно набран номер. Неправильно набран номер…»
Юрий Валентинович (почти паникуя): Твою мать!.. Вот подстава!.. (Бросается к «вертушке», срывает трубку, крутит ручку, нетерпеливо жмет на рычаг) Давай же, давай… Алло, девушка? Девушка, соедините меня с Михал Иванычем, срочно. Это Прохорчук Юрий Валентинович. Вы меня знаете, он меня знает, да все меня знают! Как это – нет? А где он?.. Меня нет?.. Да глупости, вот же он я – живой! Звоню же!.. Девушка, алло! Де…! …Вот сука…
Борцов: Ну, что скажете?
Юрий Валентинович: Я должен ехать. К нему… Надо срочно объясниться…
Броцов: Неужели не понятно, что вы уже – труп? Вы все – мертвы. Кто вам поверит? Вас уже похоронили.
Юрий Валентинович: Вообще-то, мы живы, как видите.
Борцов: Всегда добавляйте слово «пока». В любом случае, от балласта избавляются. Кому это знать, как не вам?
Юрий Валентинович: А почему вас не назвали в этом суицидальном списке, Михал Михайлович? Успели договориться и переметнуться?
Борцов: Просто я решил не подчиняться. Говорю же: мне плевать.
Жульницкий: Он решил, ему плевать! Каков смельчак!.. Я вот тоже решил, а толку?.. А знаете, у меня – идея. Давайте покончим с собой, но – неудачно. Наглотаемся таблеток, но не до конца.
Жрицкая: Каких таблеток?
Хапкина: Еще чего? Чтобы я печень сажала?
Прохавчиков: Уж лучше печень посадить, чем реально сесть в тюрьму всему организму.
Юрий Валентинович: У вас и таблетки есть, помимо… (указывая на кокаиновый след на диване) этого?
Жульницкий: У меня – нет. Зато у Правдина – полно. Он их горстями жрет перед каждым эфиром, лично видел. А потом его прет немилосердно. Если этой гадости прилично сожрать – точно улетишь, но не насмерть.
Правдин: Вольдемар Вольфрамович, как всегда, выдает бред за идейное открытие.
Жрицкая (себе): Статья 305 УК РФ. Вынесение заведомо неправосудных приговоров, решений или иных судебных актов. Виновна!..
Прохавчиков: Я вот что думаю. Надо заколотить все входы и выходы, превратить помещение в бункер. Пусть штурмуют, нам терять нечего! Юрий Валентинович, у вас есть инструменты?..
Юрий Валентинович (безразлично): Инструменты… Счета… Оффшоры… Договора… Резолюции и пресс-релизы…
Борцов (углубившись в чтение планшета): Кстати, Валентина Ивановна Полустаканова почти добралась до Шепетовки. Почти…
Все: Что с ней?!
Борцов: Найдена в кювете. С сосулей во рту. Скончалась от переохлаждения. Или вот: «Генеральный прокурор от переизбытка чувств вылетел, как птица, из окна своего кабинета. Очевидцы утверждают, что в момент полета прокурора слышали крик баклана».
Юрий Валентинович (теряя терпение): Достаточно! Я вижу, вы намеренно доводите нас до самоубийства.
Правдин: Это сразу было понятно. (Обращаясь к Борцову.) С какой целью вы пришли?
Жульницкий: С издевательской. Дайте мне нанюхать этого трезвенника, он под кайфом во всем сознается…
Борцов: А вы-то здесь зачем, Вольдемар Вольфрамович? Вы все?
Правдин: Не ваше госдепье дело.
Прохавчиков: Я книгу новую принес в подарок, авторский экземпляр! И что?
Хапкина: А у меня вообще – личные финансовые мотивы.
Жрицкая (с презрением): Рабочие моменты не обсуждаю.
Жульницкий: Да что вы перед ним отчитываетесь? Дайте его мне!..
Явление девятое
Те же и отец Гуляев.
Пятясь назад, одной рукой стегая себя веригами, а другой – маша кадилом, входит отец Гуляев.
Гуляев: Со святыми упоко-ой, Христе, душу рабы Твоей Светланы, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконе-ечная… (Поворачиваясь к присутствующим) Во имя Отца и с… смотрю, тут все живы…
Юрий Валентинович: А это – что: грех?
Хапкина (бросаясь на колени перед Гуляевым): Причасти, святой отец Апокалепсий!
Гуляев: Исповедовалась?
Хапкина: Грешна: года два в храм не заходила.
Гуляев: Веруешь?
Хапкина (крестясь): Сукой буду!..
Гуляев (строго глядя на собравшихся): Кто еще?
Жульницкий: Да все. Кого ни возьми – конченная сволота.
Юрий Валентинович: А с секретаршей-то моей – что? В натуре – преставилась?
Гуляев: В натуре, сын мой. Запуталась в сетях – насмерть. Засосали Одноклассники, а сверху добил Фейсбук.
Жрицкая: Исповедуйте, умоляю, святой отец!
Гуляев: Я сегодня весь день отпеваю да исповедую. Скорбно и благостно. Жаль всех и каждого. Даже Маргариту Демоньян.
Борцов (пролистывая страницы на планшете): Странно. Про нее в новостях – ни слова.
Гуляев: Истинно говорю: избавилась от грехов и отошла. На моих глазах бобром загрызлась. Живо отлетела. А вот детский омбудсмен долго мучился. Мальчики кровавые всю кровь выпили. Сильно кричал, все за артерии хватался.
Борцов (ехидно): Финансовые?
Гуляев: И за них тоже. Но Господь милостив, всех прибирает. Даже Сечкина, который исповеди не дождался. Пробурил скважину и нырнул в нее, аки в геенну огненную, где и сгинул. Ну, кто на исповедь? (Подходит к столу, на ходу сбрасывая с себя рясу, ловким движением срывает бороду и оказывается одетым в серый костюм ФСБшника; садится за стол, из тумбы достает толстую папку с надписью «Дело», извлекает из кармана авторучку.)
Хапкина (на коленях ползет к столу, продолжая креститься): Я, батюшка, я!..
Гуляев (с присущей чекистам иронией): Здравствуйте-здравствуйте. Курите?
Хапкина: Только не табак!
Гуляев: Так и запишем: расширяет сознание по примеру НАТО. И давно сотрудничаете?
Хапкина: С кем? Да вы что? Фонограмма и свингерство – это пожалуйста, но чтобы НАТО?..
Гуляев (записывая): Понятненько. Чистосердечно признаться мы не захотели.
Хапкина (обескуражено): Ничего такого не было! Это клевета!..
Гуляев (переворачивая страницу в «Деле»): Следующий!
Прохавчиков (решительно выдвинувшись вперед): Я – православный почвенник, чем искренне горжусь и ношу хоругви. И, кстати, готов конфиденциально сообщить… (Подобострастно подходит к Гуляеву, что-то шепчет ему на ухо, косясь в сторону Правдина)
Гуляев: Зачтется. Следующий!..
Правдин (сквозь зубы в сторону Прохавчикова): Ну, ты и стукач… (Осторожно подходит к столу, обращается к Гуляеву.) Вы меня знаете, я всегда искренен, даже если заблуждаюсь.
Гуляев (оживляясь): И часто заблуждаетесь?
Правдин: Иногда. Насчет вот этой гниды, к примеру, только что заблуждался (указывая на Прохавчикова). А в остальном – чист аки агнец.
Гуляев: Пьете?
Правдин: По причине хронического стресса. Сегодня – тот самый случай.
Гуляев: То есть, печень разлагается, как Запад?
Правдин: При чем тут Запад?
Гуляев: Он всегда «при чем». Фиксируем: симпатизант…
Правдин: Неслыханно! Посмотрите мои программы, прочтите статьи!..
Гуляев: Следующий!
Жрицкая: Мы с вами, в некотором смысле – коллеги. Я тоже сужу. Иной раз отправляю прямо в Чистилище!..
Гуляев: У православных чекистов чистилища нет. Мы – сразу в ад, знаете ли.
Жрицкая: Все равно. Мне каяться не в чем. Служила, как могла. Взысканий не имею, только грамоты и поощрения, включая почетный удар по лбу мечом Правосудия.
Гуляев: Оправдательные приговоры выносили?
Жрицкая: Своим, как положено по инструкции.
Гуляев: Уж как-то подозрительно гладко все у вас. Разве что нимба не хватает. А вот у меня иные сведения. (Листает страницы «Дела».) Зачем служебную машину под милицейский цвет перекрасили? Брезгуете судебной системой?
Жрицкая: Что вы! Просто нравилась гамма. Милиция, полиция – они такие сильные. А их дубинки и электрошокеры – настолько поэтичны…
Гуляев: А убранство кабинета в британском стиле – тоже поэтично? С чего такая тяга к Туманному Альбиону?
Жрицкая (чуть не плача): Нет никакой тяги! Я не думала, что это так важно!
Гуляев: В нашем деле все важно. Признаете?
Жрицкая (обреченно): Признаю.
Гуляев: Следующий!..
Жульницкий (в сторону Борцова): Твоя очередь, мздоимец.
Гуляев (Жульницкому): Ваша, ваша.
Жульницкий: Я – старый сотрудник, мне это ни к чему.
Гуляев: Тем более, вам нечего скрывать.
Жульницкий (с готовностью подскакивая к столу): Все начистоту! Люблю русские бани, потому что патриот. Веники признаю только березовые.
Гуляев (прищуриваясь): Из поезда по воронам зачем стреляли?
Жульницкий: Так то ж – вороны. Птицы безмозглые. Не нравятся они мне. Уж больно хитрожопые.
Гуляев: То есть, наши российские вороны вам не нравятся. Я правильно понял?.. (Записывает.)
Жульницкий: Нет, нет, перепишите!.. Я без ума от воронья. Сам каркать умею, и часто это делаю, прямо с трибуны. Но они границу могут по воздуху пересечь, а это – предательство, вот я и не доверяю.
Гуляев: Позвольте пожать вашу руку. (Лобзается с Жульницким через стол.) Свободны!
Жульницкий (победоносно, в сторону Борцова): Что, борцун? Готовься отправиться в подвалы Лубянки.
Гуляев (загадочно улыбаясь): Михал Михайлович, ведь вы же меня, если что, не забудете? Случись что – специалисты всегда нужны, не так ли?
Борцов (колеблясь): Это мы еще посмотрим.
Гуляев: А вы думайте, думайте. Профиль у меня широкий, да и опыт…
Борцов: Разберемся.
Гуляев: Вот и славно. (Быстро переодевается в рясу, приклеивает бороду.)
Жульницкий: Все слышали? Это – заговор двух негодяев! Один давно продался, а другой – маскируется!
Юрий Валентинович: Простите, а как же моя исповедь, святой отец?
Гуляев (игнорируя вопрос, поет, не спеша уходя за кулисы): Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром; яко видеста очи мои спасение Твое, еже еси уготовал пред лицем всех людей, свет во откровение языков, и славу людей Твоих Израиля.
Юрий Валентинович (в спину Гуляеву): Вы не ответили… Какое спасение? У меня все счета заморожены, и в Израиле – никаких активов!..
Повисла пауза. Только слышно, как за кулисами стучит молоток, словно им забивают гвозди. Борцов, не выдержав паузы, быстрым шагом идет за отцом Гуляевым но, не дойдя до кулис, останавливается.
Борцов: Всё. Самоприбился.
Правдин: Насмерть? Прямо к кресту? (С любопытством подходит к кулисам.)
Прохавчиков (бросаясь вслед за ним): Дайте посмотреть, пропустите!.. Не шевелится.
Правдин: По идее, должен вознестись.
Прохавчиков: Не сразу же!.. На третий день…
Правдин (презрительно в сторону Прохавчикова): Тоже мне, эксперт, марксист-богоносец.
Хапкина: Я так больше не могу. Надо что-то делать!
Жрицкая: И что вы предлагаете?
Жульницкий: В Магадан собираться – всем, кроме меня. А Борцова – к стенке!
Явление десятое
Слышны звуки канонады, взрывы; уворачиваясь от пуль и осколков, на сцену вбегает министр-силовик Шойнико, одетый в полевую форму.
Шойников: Не паниковать! Переодеться в зеленое! Это – приказ!
Юрий Валентинович: Сергей Кужумбекович, ну наконец-то!.. (Бросается в объятия к Шойникову.) Серега, до тебя прямо не дозвониться.
Шойников (с трудом вырываясь из объятий): Война, Юра, война… (Обращаясь к каждому из присутствующих) Ты записался добровольцем? Ты?.. Ты?.. В тылу решили отсидеться?
Жульницкий: Без меня в тылу никак. Я законы пишу.
Правдин: А я – новости!
Прохавчиков: Газеты! Страна не может без газет, тем более – в смутное время!
Жрицкая: Суды!
Хапкина: Искусство!
Борцов: Тебе надо – ты и воюй.
Шойников (Прохорчуку): Юра, дорогой, а ты – что: в оппозицию ушел? Я тут Аляску вовсю беру, а ты – в оппозиции?
Юрий Валентинович: Никуда я не ушел. Но, похоже, придется. Сам Михал Иваныч требует. Вот! (Предъявляет письмо.)
Шойников (пробегая текст): «…накосячили …требует жертв …нейтрализовать карифана …присылать доктора …вечно твой…» Ха! И мне то же самое написал! Да кто его слушает, Юра?!
Юрий Валентинович: Что значит – «кто его слушает»?
Шойников: То и означает! Я вот Аляску захватил. Сам, без всякого приказа. Десять тысяч одних танков! Надувных… Захотел, и – всё, территория – наша! Никто даже пикнуть не посмел.
Правдин: Секундочку! Что-то я ничего не понимаю. А как же суицид? Кобзюк с Козулиной? Сечкин и Димченко?
Шойников: Да фейк это все. Уверяю: адский – фейк!..
Прохавчиков (подбегая к кулисам, дабы продемонстрировать труп отца Гуляева.): А как вы объясните… Черт возьми, его тут нет…
Правдин: Вознесся, все-таки?
Борцов: Полагаю, тупо уполз.
Хапкина: То есть, Костя Бест не распылился?
Шойников: Кто ж ему позволит-то при таком бабле?..
Хапкина: Сергей Кужумбекович, я так счастлива!..
Юрий Валентинович: А как же Аляска?
Шойников: Тоже – фейк. Странные вы, шутки понимать перестали.
Юрий Валентинович: А секретарша моя? Она же… Света-а!..
Шойников: Нет там никакой Светы. Да и поздно уже, почти полночь. Собралась и домой уехала. Девушка, все-таки…
Правдин (воодушевленно): За фейк надо выпить!
Все (подхватив идею): Конечно!.. Непременно, и - срочно!.. Какая свежая мысль!.. От сердца отлегло!.. Безусловно!.. А я уж думал: все серьезно, а оно-то оказалось… Хоть и не пью, но тут – царапну… И мне – обязательно, но до серединки…
Правдин с Прохавчиковым энергично разливают коньяк, присутствующие, разобрав бокалы, с воодушевлением смотрят на Юрия Валентиновича в ожидании тоста.
Юрий Валентинович: За чувство юмора Михал Иваныча!
Правдин с Прохавчиковым: Ура!
Прохавчиков: Я первый крикнул «ура», заметьте…
Правдин: Ты всегда опережаешь, лизоблюд…
Хапкина: Я, между прочим, тоже кричала!
Жрицкая: Да уж, не присваивайте…
Все радостно выпивают. Из айфона слышен торжественный голос Михаила Ивановича.
Голос: Дорогой Юрий Валентинович. Дорогие подельники. Я рад, что мы снова вместе. Нами уже немало сделано, и еще многое предстоит сделать. И пусть сбудутся самые дерзкие мечты – у всех и у каждого. В добрый путь, кореша!..
Звучит песня на мотив Гимна.
Люблю Президента великой России,
Люблю Президента прекрасной страны:
Он – светоч, гарант, покровитель-мессия
Всех нано-открытий и прочей «наны»!
Сцену заполняет газ. Присутствующие – один за другим – падают замертво. На заднике сцены появляется тень березы. На одной из ветвей раскачивается труп, повешенный за шарф. Очертания висельника полностью совпадают с образом Михал Ивановича.
Тень Березы: Ну, вот и все. Я тебя породила – я тебя и уняла.
Из рассеивающихся клубов дыма восстает Борцов – в противогазе. Встает на колени.
Борцов (снимая противогаз): Я никогда ему не верил.
Тень Березы: А я вот согрешила.
Борцов: А где же народ?
Тень Березы: Сложно сказать. Может, спит, а может – вилы точит.
Борцов: То есть, ничего не кончилось?
Тень Березы: Здесь эта хрень никогда не кончается. Круговорот дерьма с элементами исторических обострений. Ты, кстати, зря противогаз снял: тема жидов еще не была раскрыта.
Борцов: Да ладно. Каких жидов?
Тень Березы: А то ты не знаешь. Они даже свои любимые березы не щадят, на дрова рубят.
Борцов: Такой уж характер.
Тень Березы: Так что пусть лучше еще поспят. Так спокойнее…
Борцов: Но ведь однажды они проснутся. И что тогда будет? (Хватаясь за горло) Ё-моё!.. (падает)
Чайковский. «Танец маленьких лебедей». Исполняется в противогазах.
Занавес.
Саша Сотник
11 – 16 апреля 2014 г.